Булгарин Фаддей: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1824". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 17. Размер: 16кб.

Часть текста: оной в нелитературном отношении. Тогда бы оказались совершенно неуместными похвалы московскому книгопродавцу Пономареву , который, как сочинитель статьи говорит, заслуживает за покупку манускрипта, чтобы имя его, доселе еще негромкое в списке наших книгопродавцев, соделалось известным, ибо он обратил на себя признательное уважение друзей просвещения, оценив труд ума не на меру и не на вес. Voila comme on ecrit l'histoire* 1 ! - Удивительно, что г. сочинитель не узнал прежде, что поэму купили гг. книгопродавцы Александр Сергеевич Ширяев и Александр Филиппович Смирдин , а г. Пономарев имел только поручение окончательного торга от вышеупомянутых книгопродавцев. Вот доказательство верности заключений гг. сочинителей, которые смотрят на вещи чрез цельные стекла гостиных и по слухам пишут о России и русских сочинениях. Остроумие, отысканное г. издателем "Русского инвалида" в сей статье, состоит в переводе французской фразы le patriotisme rechaufe, подогретого патриотизма, и в заимствовании из комедии к<нязя> А. А. Шаховского "Полубарские затеи" слова доморощеный , весьма не кстати примененного к книге. В комедии говорится об арапах доморощенных ; это на своем месте весьма остро и забавно; но доморощенная книга ничего не значит. Гораздо приличнее было бы сказать о доморощенных сочинителях, поэтах, издателях и т....

Входимость: 16. Размер: 67кб.

Часть текста: ДЕКАБРЯ 1825 г.: к проблеме реконструкции литературной биографии Факт чрезвычайно быстрого и успешного вхождения Ф. В. Булгарина в русскую литературу очевиден. За шесть лет — от марта 1819 г. до декабря 1825 г. — он проделал путь от автора нескольких стихотворений на польском языке в газете “Tygodnik Wilenski” до создателя и редактора ежедневной политической газеты «Северная пчела» (далее — СП), исторического журнала «Северный архив» (далее — СA) и театрального альманаха «Русская Талия», популярного автора нравоописательных повестей. Долгое время ранний период литературной биографии Булгарина практически не изучался: заниматься творчеством и биографией человека, прослывшего еще при жизни шпионом и агентом III Отделения, считалось недостойным. Ситуация стала меняться с середины 1960-х гг., когда Булгарин как «отвергнутая» и «оклеветанная» советским литературоведением фигура привлек внимание западных славистов. Уже первые реабилитирующие работы о Булгарине начала 1970-х гг. были посвящены именно начальному периоду его биографии, и в них впервые прозвучали тезисы о том, что в русскую литературу Булгарин вошел как сложившийся польский литератор либерального толка (см., например: [Mocha; Mejszutowicz]). Вслед за ними А. И. Рейтблат, заявляя о присущих Булгарину...

Входимость: 12. Размер: 33кб.

Часть текста: облекать полемику в остроумную одежду разговоров: Марлинский {2} ли, житель ли Васильевского острова, {3} друг ли его, житель Петербургской стороны, {4} Лужницкий ли старец {5} или другой, подобный им великий писатель, {6} делающий честь нашему веку; но только не Ф. В. Булгарин. Впрочем, издатель "Северного архива" и "Литературных листков" неоднократно весьма удачно пользовался сим важным открытием: разговоры господина Булгарина с Ванюшею, {7} испытания, которым он подвергает сего любезного отрока, и проч., и проч. остались и долго останутся в памяти всех просвещенных любителей российской словесности. Сравниться с ним не надеюсь, несмотря на излишнюю самонадеянность, в которой обвиняет меня господин Булгарин; повторяю (у нас любят повторения!) - сравниться с ним не надеюсь, хотя почтенный издатель "Литературных листков" и чистосердечно признается, что он с удовольствием бы подписал свое имя под каждою из трех Антикритик, помещенных нами в конце второй части "Мнемозины". Решаясь подражать г. Булгарину и его предшественникам, т. е. вступить с ним самим в небольшой дружеский, полемический разговор, от всей души жалею, что не могу отплатить ему за упомянутое чистосердечное его признание равносильным и столь же чистосердечным: с моею излишнею самонадеянностию {8} (странное противуречие!) сопряжена робость, иногда неодолимая; я бы боялся подписать свое имя под большою частию статей господина ...

Входимость: 11. Размер: 7кб.

Часть текста: Михаил Дмитриев обещает много. Дай Бог, чтобы он продолжал трудиться в этом роде! 1-й - Потише, потише! Если знаменитые мои друзья 1 услышат твои суждения, то назовут тебя невеждою, безграмотным, педантом желчным - и... всем, что есть дурного в мире. 2-й - Итак, в кругу ваших друзей нельзя иметь своего собственного мнения? 1-й - Нет! Мы, точно как телеграфы, только повторяем слова и движения первого из нас, который подает голос, - но куда ты бежишь? 2-й - После этого мне незачем долее с тобою оставаться. - Прощай! Примечания Литературные листки. 1824. Ч. 2, Љ8 (выход в свет 12 мая). С. 322-323. Без подписи (Ф. В. Булгарин?). Заметка была воспринята современниками как переход Булгарина в споре о "Бахчисарайском фонтане" от "вооруженного нейтралитета" (выражение В. К. Кюхельбекера, см.: КюхельбекерВ. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л., 1979. С. 499) на сторону "Вестника Европы" (см.: Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 3. С. 37, 45-46, 49, 51). Еще в Љ7 "Литературных листков" за 1824 г. (с. 277-278) редактор журнала советовал своим читателям прочесть ответ М. Дмитриева Вяземскому, "ибо каждому беспристрастному судье для произнесения решительного приговора непременно нужно выслушать обе стороны". Критические выступления Вяземского 1823-1824 гг. отчасти задевали Булгарина и вызывали ответную реакцию последнего: непременно отмечая "необычайную остроту ума, глубокие познания и множество полезных истин, изложенных с живостью и красноречием" "столь почтенного писателя", редактор "Литературных листков" переходит к острой, хотя первое время и замаскированной конфронтации. См., например, спор о европейской образованности русской публики (Литературные листки. 1823. Љ1. С. ...

Входимость: 6. Размер: 144кб.

Часть текста: Роман Нарежного встретил такое серьезное противодействие цензуры, что смог увидеть свет в полном объеме лишь в 1938 г. Три части его “Российского Жилблаза”, вышедшие в 1813—1814 гг., были вскоре конфискованы в книжных магазинах и стали библиографической редкостью. В результате роман Нарежного читали мало, и он почти не оказал влияния на современников. Те же современники, которые были знакомы с “Российским Жилблазом”, знали его, как свидетельствует Д. И. Завалишин в своих мемуарах, исключительно в анонимной рукописной версии, которая распространялась в декабристских кругах в 1820-е гг. 2 “Иван Выжигин” Булгарина, напротив, снискал мгновенный успех и у читателей, и в правительственных верхах. Первое издание разошлось так быстро (всего за семь дней), что второе было напечатано и распродано в том же году. В течение 1829 г. в России было продано около семи тысяч экземпляров романа, а к 1832 г. роман уже был переведен на французский, польский, немецкий, шведский, английский, итальянский, голландский и испанский 3 . Таким образом, “Иван Выжигин” стал первым русским “бестселлером” и благодаря своему невероятному успеху вызвал горячие споры по всей России: “В кабинетах, в гостиных, на бирже, в городах, в деревнях, в целой России сочинения г. Булгарина, и особенно “Иван Выжигин”, составляют предмет разговоров. Просвещенные и невежды, умные и неразумные, дамы, старики, офицеры, купцы, чиновники, даже девушки и дети толкуют о Булгарине, о его успехах...

Входимость: 6. Размер: 62кб.

Часть текста: Булгарина началась в эпоху, когда, по словам Б. М. Эйхенбаума, «литературно-бытовые явления внедряются в самый процесс эволюции и определяют собой многое в литературной борьбе, а иногда и в произведениях» [Эйхенбаум: 68]. Задачи организации литературного производства, борьба с конкурентами и постоянная ориентированность на саморекламу привели к тому, что главным делом Булгарина на протяжении сорока лет его литературной карьеры было создание «образа Булгарина»: храброго журналиста, смело говорящего в лицо правду, значительного писателя, окруженного завистливыми врагами, видного государственного деятеля и европейски просвещенного человека. Если современники в большинстве своем этому образу не верили и высмеивали его, то в позднейшей исследовательской традиции, начиная с работ американских славистов 1960-х гг., укрепилась тенденция ссылаться на булгаринские аргументы и рекламные высказывания как на достоверный источник. Особенно очевидно это при оценке деятельности Булгарина-историка. В 1980 г. Фрэнк Моха вслед за самим Булгариным, не подтверждая его высказываний никакими другими...

Входимость: 5. Размер: 53кб.

Часть текста: люди в России знают о моем существовании! Много сказано, но это сущая правда!" Хорошо знакомый с декабристами - братьями Бестужевыми, Александром и Николаем, с Г. С. Батеньковым, Николаем и Александром Тургеневым, П. А. Мухановым, В. К. Кюхельбекером, Булгарин встречался и переписывался со многими выдающимися людьми своей эпохи - А. С. Пушкиным, который печатался в булгаринских изданиях, А. С. Грибоедовым, запрещенную рукописную комедию которого "Горе от ума" Ф. В. Булгарин почти целиком перепечатал в своем альманахе "Русская Талия", великим баснописцем И. А. Крыловым, знаменитым историографом Н. М. Карамзиным, салон которого молодой литератор посещал с 1819 года, К. Ф. Рылеевым, который посвятил ему своего "Мстислава Удалого", опубликованного в "Полярной звезде"; сотрудничал с известным журналистом и писателем Н. А. Полевым, издателем, писателем, ориенталистом О. И. Сенковским, а также с М. П. Погодиным, А. Ф. Воейковым, В. А. Ушаковым, А. В. Никитенко, Н. В. Кукольником, археографом К. Ф. Калайдовичем, лингвистом и фольклористом В. И. Далем, Бестужевым-Марлинским, автором первых русских литературных обзоров, предшествующих обзорам В. Г. Белинского и написавшим первую русскую грамматику Н. И. Гречем. Булгаринские мемуары, ныне забытые, до сих пор сохраняют значение первоисточника. "... Почтенные мои читатели, верьте мне, что все сказанное в моих _Воспоминаниях_ сущая истина, - писал он. - Никто еще не уличил меня во лжи, и я ненавижу ложь, как чуму, а лжецов избегаю, как...

Входимость: 5. Размер: 11кб.

Часть текста: , мне не дают покоя: не могу ни в домах, ни на улице показаться, первый вопрос: «А что же ваш Лелевель? Что умолк?» — «Извините, милостивые государи, Лелевель не молчит, но Сенат связал меня по рукам», — таков мой ответ. Вчера получил с почтой 63-е письмо от подписчиков, которые меня упрекают, почему я не держу слово, письма эти я перешлю Вам на память. Говорят, что и Высочайшему Монарху понравилось Ваше вступление. Правда, та статья, которую я сейчас перевожу, не будет столь интересна россиянам в целом, потому что наблюдения над Карамзиным переплетены с наблюдениями над Нарушевичем 4) , которого тут не знают, а потому использование его примеров, сравнение с Карамзиным — то же самое, как если бы, критикуя Нарушевича, сравнивать его с китайским историком Фу-чи-саном. Но Ваши мысли о Карамзине и общие замечания об истории несомненно получат поддержку и признание. Должен немного отступить от научных вещей, чтобы поведать Вам мои мысли, беспокойства и надежды. Семи лет отвезли меня в Россию. Любовь к Старой Польше и надежда, что страна пробудится, привели меня во Францию, однако любил Польшу, comme un être méthaphysique qui n’existe que dans l’Histoire 5) . Никогда не верил моим соотечественникам, ибо никто на свете не менял так быстро собственное мнение, как поляки, никто так быстро не разрывал отношения и не бросал начатой работы, как любимые наши земляки. А потому при всем высочайшем уважении к Вам и величайшем энтузиазме по поводу Ваших литературных трудов, я всегда беспокоился с момента Вашего обещания прислать мне критику в адрес Карамзина, то есть от ноября 1821 г. и по сей день. Вы это почувствовали и справедливо меня попрекнули, но думая, что наилучший способ действий — открытый, вновь возвращаюсь к той же мысли, будучи уверен в том, что Вы, будучи благородным человеком, не поставите...

Входимость: 4. Размер: 3кб.

Часть текста: в плен в 1814 г. С 1819 г. жил в Петербурге. Издатель газеты «Северная пчела» (с 1825; совместно с Н. И. Гречем), журналов «Северный архив» (1822—1829, в 1829 г. слит с «Сыном отечества»), «Литературные листки» (1823—1824). В Грузине Булгарин был в августе 1824 г., по-видимому, в связи с хлопотами о разрешении издавать газету «Северная пчела». По слухам, ходившим среди петербургских литераторов, А. «не так-то милостиво принял Фадея. Он сделал ему неожиданный вопрос: для чего в 1812 или 1813 году служил он против России? — «Малешенек после батюшки остался», — отвечал Фадей с лицемерною харею. "Вот как худо оставаться без родителей, — сказал фаф, обратясь к какому-то мальчику, — попадешь в дурное сообщество и забудешь самые священные обязанности!"» (письмо А. Е. Измайлова к П. Л. Яковлеву от 5 ноября 1824 // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1978. Т. 8. С. 161 — 162; автор письма пересказывал слышанное им от // С 441 П. П. Свиньина). Ср.: «С приезда Воейкова из Дерпта и с появления Булгарина литература наша совсем погибла. Подлец на подлеце подлеца погоняет. Ездят в Грузино, перебивают друг у друга случай сделать мерзость, алтынничают» (письмо A. A. Дельвига к A. C. Пушкину от 28 сентября 1824...

Входимость: 4. Размер: 86кб.

Часть текста: что литературные ценности давно уже перешли в разряд предельных. И если Пушкин, "солнце русской поэзии", в результате, по выражению Аполлона Григорьева,- это "наше все", то Булгарин вследствие того же фильтрующего исторического процесса отошел на противоположный полюс - это, если мыслить аналогичными формулами, - "ночь русской поэзии", "наше ничего". Как в Пушкине воплощены все высочайшие эстетические и этические ценности, так Булгарин стал символом абсолютного зла, аморальности и литературной бездарности. Сошлюсь на современного критика, по словам которого сейчас "мы, безбожники и маловеры, ощутили живейшую потребность в поклонении национальным святыням... исторические фигуры получают эмблематическое значение, так что любые попытки дать научно «демифологизирующее» освещение образам, скажем, декабристов или, скажем, Булгарина встретят (и встречают) почти единодушное неприятие: слишком прочно связались в отечественном сознании с первыми - национальное понятие о чести, бескорыстии и рыцарственной доблести, а со вторым - наше представление о том, до каких иудиных пределов может докатиться продажный писака..." [1]. Естественно, что давно уже любая попытка изучать Булгарина воспринимается как прямая или косвенная его реабилитация. Я вспоминаю тяжелое чувство от знакомства с хранящимися ...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1824"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1824"