Фаддей Булгаринъ.
Въ прошломъ русской журналистики есть одно имя, еще и до сихъ поръ произносимое съ отвращенiемъ и презренiемъ. Сказать: "Фаддей Булгаринъ" - значитъ возобновить въ памяти фигуру доносчика-добровольца; назвать теперь кого-нибудь этимъ именемъ - значитъ оскорбить его. Целое сорокалетiе въ недолгой жизни русской журналистики, съ 1819 по 1859 г., тесно связано съ этой личностью. Каждый, интересующiйся эпохами Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Белинскаго, встречается съ Булгаринымъ; ни одно сочиненiе по исторiи этого перiода, ни одинъ томъ относящихся къ нему воспоминанiй не могли обойтись безъ упоминанiя этого имени. Фигура эта при всемъ своемъ ничтожестве слишкомъ заметна - Булгаринъ былъ не одинъ. Его окружали сподвижники. И какъ представитель известной группы литераторовъ, Булгаринъ, несомненно, былъ результатомъ техъ общихъ условiй, которыя регулировали тогда печатное выраженiе общественной мысли. Не будь тогда того взгляда на литературу, который красной нитью проходилъ черезъ всю эпоху подвиговъ Булгарина, Булгарины не существовали бы; русская литература и русское общество сумели бы съ ними справиться. Но этого сделать имъ не пришлось, и фигура Фаддея Булгарина стоитъ теперь передъ нами во весь свой ростъ.
Вотъ почему, освещая все обстоятельства, сопровождавшiя жизнь русской литературы 20-хъ, 30-хъ, 40-хъ и 50-хъ годовъ, пройти мимо нея нетъ никакой возможности
Начнемъ съ бiографiи Булгарина до его весьма непочетной "известности".
Въ 1794 г., въ разгаръ польской революцiи, некiй Бенедиктъ Булгаринъ убилъ генерала Воронова, за что и былъ сосланъ въ Сибирь. Жена его съ пятилетнимъ сыномъ Фаддеемъ (родившимся 24 iюня 1789 г.) отправилась въ Петербургъ и не безъ хлопотъ определила мальчика, въ 1798 г., въ сухопутный (ныне 1-й) кадетскiй корпусъ. Въ 1806 г., успешно окончивъ ученiе, Булгаринъ, съ чиномъ корнета, былъ определенъ въ уланскiй Е. И. В. Государя Цесаревича полкъ. Жизнь въ Петербурге онъ велъ довольно разгульную, что, впрочемъ, тогда не было исключенiемъ изъ общихъ офицерскихъ нравовъ... Вскоре онъ попалъ въ кампанiю 1806--1807 г. г.., и получилъ на саблю аннинскiй темлякъ. Подъ Фридландомъ онъ былъ раненъ въ животъ и, лежа въ кенигсбергскомъ лазарете, встретился со многими своими соотечественниками-поляками, служившими въ наполеоновской армiи. Они приглашали Булгарина перейти къ французамъ, но онъ отвечалъ, что теперь это было бы безчестно. По возвращенiи изъ похода въ Финляндiю, Булгаринъ написалъ злую сатиру на полкового командира и за это, въ начале 1809 г., былъ переведенъ въ кронштадтскiй гарнизонный полкъ; въ середине следующаго года онъ перевелся въ Ямбургскiй уланскiй полкъ. Здесь Булгаринъ былъ плохо аттестованъ и 10 мая 1S11 г. уволенъ отъ службы. Это произошло въ Ревеле.
a иногда и въ стихотворныхъ выраженiяхъ... Потомъ знакомая ревельцамъ фигура вдругъ исчезала - Булгаринъ запивалъ горькую. Дошелъ онъ до того, что въ одинъ прекрасный день укралъ y одного офицера пальто... Въ это-то время онъ и решилъ перейти въ польскую армiю и съ этою целью поехалъ въ Варшаву, откуда въ званiи рядового отправился въ полкъ, бывшiй уже въ Испанiи. Состоя въ рядахъ французской армiи и достигнувъ въ ней капитанскаго чина, Булгаринъ, находясь въ корпусе маршала Удино, действовалъ противъ гр. Витгенштейна, что потомъ тщательно скрывалъ... Въ 1814 г. пруссаки взяли его въ пленъ, a по прекращенiи войны и обмене пленныхъ, онъ вернулся въ Варшаву, откуда вскоре перебрался въ Петербургъ, женился и сталъ искать покровительства прежнихъ знакомыхъ и прiятелей.
Отсутствiе всякихъ средствъ толкнуло его пойти въ стряпчiе, но, испытавъ на этомъ поприще неудачу и видя, что можно заняться литературою, Булгаринъ, въ 1822 г., вступаетъ на этотъ путь уже окончательно, сделавшись издателемъ журнала "Северный Архивъ", a до того пописывая пустяковыя повестушки, историческiя и географическiя заметки {Все сказанное есть результатъ критической сводки следующихъ иногда противоречивыхъ источниковъ: "Ф. В. Булгаринъ" (Рус. Стар.", 1871 г. XI), "Военная служба Ф. В. Булгарина ("Рус. Стар.", 1874 г.", IV), П. Нащокинъ - "О Булгарине", "Рус. Арх.", 1884 г., VI), "Къ исторiи русской литературы" ("Рус. Стар.", 1900 г., IX), Л. Гастфрейндь -- "Матерiалы къ бiографiи Ф. В. Булгарина" ("Литер. Вестникъ", 1901 г., IV), Энциклопедическiй словарь Брокгауза и Ефрона, "Сборникъ историческихъ матерiаловъ" изд. М. Михайлова. 1873 г., 416--417, "Памятники новой русской исторiи", изд. Кашпирева, 1871 г. 403--404, "Воспоминанiя", III, ч. 6, М., 1866, 28--29.}. Лишенный характера общаго журнала, "Северный Архивъ" поставилъ своей задачей исторiю, статистику, путешествiя и, конечно, при бедности журналистики имелъ кое-какихъ читателей.
Понимая необходимость литературныхъ связей, Булгаринъ сумелъ сойтись съ лучшею молодежью того времени. Въ числе его прiятелей и знакомыхъ мы видимъ Грибоедова, Рылеева, братьевъ Бестужевыхъ, Кюхельбекера, Ник. Ив. и Алек. Ив. Тургеневыхъ и др. Чистый душою и доверчивый авторъ "Горя отъ ума" до смерти не охладелъ къ Булгарину и ему же оставилъ рукопись своей комедiи, принесшую Булгарину не одну тысячу рублей...
Остановлюсь немного на отношенiяхъ Булгарина и Рылеева. Когда они познакомились, кажется, неизвестно, но уже въ середине 1821 года Рылеевъ подписывается: "твой другъ", а въ первой книжке альманаха "Полярная Звезда" на 1823 г. даже посвящаетъ ему свое стихотворенiе ("Мстиславъ Удалый"). Но въ сентябре 1823 г. между друзьями произошла серьезная размолвка. Дело было такъ. А. Е. Воейковъ, поссорившись съ Гречемъ, вышелъ изъ его "Сына Отечества" и сейчасъ же, благодаря родственнику - Жуковскому, получилъ редактированiе "Русскаго Инвалида", въ которомъ вскоре напечаталъ, что тиражъ "Инвалида" больше чемъ вдвое тиража "Сына Отечества". Греча и Булгарина это сильно раздосадовало, и вотъ второй изъ нихъ подаетъ прошенiе объ отдаче ему въ аренду "выгодной газеты", обязуясь уплачивать казне вдвое противъ Воейкова. Кристаллически чистаго Рылеева это, разумеется, взорвало, темъ более, что между конкурентами были прiятельскiя отношенiя... Кондратiй Федоровичъ написалъ Булгарину очень пространное и резкое по определенности письмо, въ конце котораго писалъ: "прошу тебя забыть о моемъ существованiи, какъ я забываю о твоемъ: по разному образу чувствованiя и мыслей намъ скорее можно быть врагами, нежели прiятелями". Булгаринъ немедленно отвечалъ, что все это его убиваетъ и т. п.; "прости, братъ, и помни, что ты другого Булгарина для себя не найдешь въ жизни. Анатомируй какъ хочешь всехъ до единаго своихъ друзей - Булгарину все еще много останется" - таковъ былъ торжественный заключительный аккордъ покаянiя... Рылеевъ не придалъ ему значенiя, и натянутыя отношенiя ихъ продолжались до 1825 года. Въ этотъ промежутокъ Булгаринъ старался вновь расположить къ себе друга и, должно быть, успелъ, потому что въ письме между 14 и 26 марта 1825 г. Рылеевъ называетъ его "любезнымъ Фаддеемъ Венедиктовичемъ", благодаритъ за лестный отзывъ о "Войнаровскомъ" и пишетъ, что "не переставалъ и, верно не перестанетъ любить" его... Хитрый Булгаринъ прикинулся расчувствованнымъ и возвратилъ Рылееву письмо съ надписью на верху: "Письмо сiе расцеловано и орошено слезами. Возвращаю назадъ, ибо подлый мiръ недостоинъ быть свидетелемъ такихъ чувствъ и могъ бы перетолковать, - a я понимаю истинно". Рылеевъ отослалъ, однако, его обратно, сделавъ тамъ же приписку: "Напрасно отослалъ письмо: я никогда не раскаиваюсь въ чувствахъ, a мненiемъ подлаго мiра всегда пренебрегаю. Письмо твое и должно остаться y тебя. Прежде нежели увидеть меня, поговори съ Александромъ Бестужевымъ: онъ можетъ быть сегодня будетъ y тебя" {Все письма Рылеева и Булгарина другъ къ другу цитирую по "Сочиненiямъ и переписке К. Ф. Рылеева" изд. 2-е, подъ редакцiей П. А. Ефремова, въ которыя они вошли безъ техъ ошибокъ, какiя сделаны въ "Рус. Старине" (1871 г., No 1) и "Девятнадцатомъ веке" (кн. I). Не могу не заметить, что изданiе "Сочиненiй" Рылеева подъ редакцiею М. Н. Мазаева (1893 г.) журналомъ "Северъ" въ сущности редактировано какъ будто г. Ефремовымъ: такъ точно списаны все его примечанiя и поясненiя...}.
"балаганному фигляру, приманивающему людъ въ свою комедь кривлянiями и площадными прибаутками"; другiе ценили его, какъ интереснаго разсказчика. Но какъ бы то ни было, Булгаринъ вращался въ среде лучшаго, что давала тогда петербургская интеллигенцiя.
тайнаго надзора, тогда еще не переданнаго Бенкендорфу. Но эта оборотная сторона медали не была видна энтузiастамъ середины 20-хъ годовъ. А. Бестужевъ и Рылеевъ, издавая "Полярную Звезду" на 1825 г. печатали тамъ Булгарина, не зная, какую змею они отогревали на своей груди {Тамъ помещенъ его разсказъ; "Еще военныя шутки"; въ "Полярной Звезде" на 1823 г. три его вещи: "Разделъ наследства", "Военная шутка" и "Освобожденiе Трембовли"; - на 1824 г - "Модная лавка". Такимъ образомъ онъ участвовалъ во всей "Полярной Звезде".}. Булгаринъ всячески старался подлаживаться подъ господствовавшее настроенiе образованной молодежи, и если даже ничего не зналъ о заговоре, то, конечно, на словахъ сочувствовалъ конституцiоннымъ стремленiямъ декабристовъ. Его любимая поговорка была: "Варвара мне тетка, a правда сестра"... Только передъ самой катастрофой 14 декабря когда Булгаринъ, благодаря искательству y Аракчеева и Шишкова, былъ уже издателемъ газеты "Северная Пчела" и сразу же неумело раскрылъ свои крапленыя карты, ставъ грубымъ льстецомъ власти и высшей бюрократiи, - его начали понимать уже не только, какъ безвреднаго паяца и болтуна... Какъ-то разъ, очень раздраженный пресмыкательствомъ булгаринской газеты, Рылеевъ крикнулъ: "Когда случится революцiя, мы тебе на "Северной Пчеле" голову отрубимъ!..." И это былъ, несомненно, голосъ не одного автора "Думъ", даже не исключительно его кружка {"Рус. Старина", 1873 г., IV, 466; Т. Сосновскiй - "А. С. Грибоедовъ" ("Рус. Старина". 1874 г., VI); "3аписки" (Рус. Старина". 1881 г. XI): "Ежедневная печать конца дореформенной эпохи" ("Лит. Вестникъ", 1902 г., VIII): "Альманахъ" "Звездочка на 1826 г." ("Рус. Архивъ", 1869 г., IV), Н. Гречъ - "Ф. " ("Рус. Старина" 1874 г. XI); "И. П. Скобелевъ и Ф. В. Булгаринъ" (Рус Старина", 1895 г., XI), П. Каратыгинъ - "Записки", ("Рус. Старина" 1873 г., II); В. Инсарскiй - "Записки" ("Рус. Старина", 1894 г., II); "Изъ бумагъ Рылеева" ("Девятнадцатый векъ", I).}...
Въ 1823 г. Булгаринъ началъ издавать второй журналъ - "Литературные Листки", и въ это время познакомился съ Н. И. Гречемъ. Дружба этихъ двухъ достойныхъ другъ друга людей была закреплена съ начала 1825 года совместнымъ изданiемъ "Северной Пчелы", "Севернаго Архива" и "Сына Отечества"; въ 1829 г. "Архивъ" былъ присоединенъ къ "Сыну Отечества" Греча, и, такимъ образомъ, два друга соединились очень крепко. Гречъ ценилъ въ Булгарине ловкость и пронырство; Булгарину другъ былъ необходимъ по его связямъ и научному цензу...
Надо-ли говорить, что событiя 14 декабря 1825 года нисколько не отразились на Булгарине? Успевшiй проявить въ "Северномъ Архиве", "Литературныхъ Листкахъ" и "Северной Пчеле" свою полную благонамеренность, a въ личныхъ связяхъ и подслуживанiяхъ - готовность по приказанiю думать такъ или иначе, - Булгаринъ, конечно, былъ оставленъ въ стороне, несмотря на прiятельство съ арестованными и повешанными. Лишь по какому-то недоразуменiю, очень скоро разсеянному, онъ былъ взятъ подъ строгiй присмотръ петербургскаго генералъ-губернатора. Извещая о таковой высочайшей воле, дежурный генералъ главнаго штаба, А. Н. Потаповъ, просилъ также y генералъ-губернатора справку о службе "капитана французской армiи" Булгарина после отставки, такъ какъ она требовалась государемъ. Генералъ-губернаторъ Кутузовъ сообщилъ данныя о прошломъ Булгарина, уже известныя нашимъ читателямъ. Булгаринъ взволновался и немедленно, 12 мая 1826 г., написалъ Потапову следующее очень пространное письмо:
"Вамъ известно, что будучи произведенъ въ офицеры, въ весьма молодыхъ летахъ, въ Уланскiй его императорскаго высочества государя наследника и великаго князя Константина Павловича полкъ, я делалъ школьническiя шалости, увлекаясь примерами товарищей и пылкостью моего характера. Полагаю, что не безызвестно вашему превосходительству, что не взирая на сiе, я оставилъ по себе въ полку память честнаго человека и не труса и даже имелъ случай отличиться въ Фридландскую кампанiю 1807 и Финляндскую - 1808 годовъ.
"Принужденъ будучи оставить россiйскую службу, я въ Варшаве, во время существованiя герцогства, увлекся общимъ стремленiемъ умовъ, страстью къ путешествiямъ, блескомъ славы Наполеона и вступилъ въ службу подъ его знамена. Въ извиненiе сего ничего не могу представить, кроме польскаго моего происхожденiя и моей неопытности. Всегда, однакожъ, я сохранялъ братскую любовь къ Россiи и не участвовалъ въ войне 1812 г. Когда въ 1814 г. имперiя Наполеона рушилась, и разнородныя племена, составлявшiя его армiю, разбрелись восвояси, какъ после Вавилонскаго столпотворенiя, я въ семъ общемъ хаосе, получивъ отъ французскаго правительства видъ, возвратился въ Варшаву. Тогда герцогствомъ Варшавскимъ управляло временное правительство, и членъ онаго генералъ Вавржецкiй, управлявшiй военною частью, удержалъ y себя французскiй видъ, a выдалъ мне другой для свободнаго прожитья въ Гродненской губернiи. На основанiи сего я получилъ прилагаемый при семъ паспортъ для проезда въ Петербургъ, a данный мне видъ временнымъ правленiемъ Варшавскимъ удержалъ y себя заступившiй место гражданскаго губернатора, коего подпись находится на паспорте. Съ техъ поръ я оставался въ Петербурге и нашедши здесь друзей, старыхъ товарищей и покровителей, поселился навсегда, занялся литературою, женился, и на жительство въ столице сперва получилъ позволенiе военнаго губернатора Вязмитинова, который докладывалъ обо мне блаженныя памяти государю императору, a после того - графа Милорадовича.
"При полученiи позволенiя на изданiе журнала "Северный Архивъ", я, кроме вида для проживанiя, представилъ avis принца Невшательскаго (Вертье) и свидетельство офицеровъ. Этихъ бумагъ при мне теперь нетъ, a находятся оне y моей матери, въ деревне, однакожъ, оне занесены въ протоколъ цензурнаго комитета. Вотъ краткое и чистосердечное разрешенiе вопроса о моемъ званiи французскаго офицера, которыми наполнены Литва и Полыпа. Засимъ, осмеливаюсь представить вашему превосходительству мою покорнейшую просьбу, которую, если возможно, прошу повергнуть къ стопамъ всемилостивейшаго монарха въ такомъ виде, въ какомъ я представляю вашему превосходительству.
"Я десять летъ подвизаюсь на поприще русской словесности въ столице и въ продолженiе этого времени не подвергнулся ни малейшему замечанiю со стороны правительства, какъ въ отношенiи къ моему поведенiю, такъ и въ отношенiи къ моимъ сочиненiямъ. Напротивъ того, я имелъ счастiе заслужить благорасположенiе многихъ первостепенныхъ чиновниковъ государства и благоволенiе публики. Ни однимъ поступкомъ, ни одною строкою я въ продолженiе 10 летъ не погрешилъ противъ установленнаго порядка вещей. A десять летъ много времени въ нашей краткой жизни! Напротивъ того, я многими сочиненiями старался посеять въ сердцахъ любовь и доверенность къ престолу и чистую нравственность. Стоитъ взглянуть въ книжку "Севернаго Архива", вышедшую въ светъ тремя днями ранее, предъ несчастнымъ днемъ 14 декабря (отпечатанную 8-го декабря), и прочесть мою повесть "Бедный Макаръ", чтобы удостовериться, какiя правила я стараюсь распространять и какiя чувства прививать молодымъ людямъ. Удаляясь всегда отъ всякихъ политическихъ видовъ, я даже не хотелъ никогда вступать въ сословiе франкъ-масоновъ, опасаясь какой-нибудь таинственной цели. Но званiе благонамереннаго русскаго писателя и смиреннаго верноподданнаго столь несовместно съ несчастнымъ моимъ званiемъ французскаго офицера, что это мучитъ меня и терзаетъ. Я решился во что бы то ни стало вырвать эту страницу изъ моей жизни. Надеюсь, что по ходатайству вашего превосходительства всемилостивейшiй государь императоръ обратитъ вниманiе на беднаго литератора и внемлетъ моей всеподданнейшей просьбе, которая состоитъ въ томъ, чтобы, въ уваженiе моихъ малыхъ заслугъ на поле брани въ 1807 и 1808 годахъ и трудовъ моихъ въ литературе, была мне выдана отставка изъ инспекторскаго департамента, въ томъ чине, въ которомъ я находился въ русской службе, и чтобы переименовать меня въ статскiй чинъ, для определенiя къ гражданскимъ деламъ, где я могу быть полезенъ государю императору прiобретенными мною небольшими сведенiями и опытностью. Смею надеяться, что если ваше превосходительство захотите вступиться въ это дело, то великодушный и милосердный монархъ не откажетъ мне въ этомъ желанiи, устремленномъ къ цели быть ему вернымъ и полезнымъ слугою.
"Съ истиннымъ высокопочитанiемъ и совершенною преданностью имею честь быть вашего превосходительства всепокорнейшимъ слугою.
" 1).
Примечания
1) Н. Д., "Къ исторiи русской литературы", "Рус. Старина", 1900 г., IX, 576--579.