Неопровержимость факта службы Булгарина въ III отделенiи Соб. Е. И. В. канцелярiи.
За два дня до такого исхода дела на сцену появляется III отделенiе съ гр. А. X. Бекендорфомъ и съ его помощникомъ М. Я. фонъ-Фокомъ. Очевидно, нужно было принять меры для сближенiя съ этими необходимыми людьми. Булгаринъ понималъ, что личнаго знакомства не заменятъ никакiя "записки"...
Гречъ помогъ ему познакомиться сейчасъ же съ Фокомъ, которому Булгаринъ сразу понравился и водворился y него въ доме уже своимъ человекомъ... "Но не доносилъ, a выспрашивалъ и выглядывалъ, не грозитъ-ли какая-либо беда ему или "Пчеле" - предупредительно добавляетъ Гречъ въ своихъ "Запискахъ". Далее, сказавъ, что Фокъ представилъ Булгарина Бенкендорфу, что Булгаринъ льстилъ всесильному генералу, всячески выхвалялъ его и т. д. - услужливый alter ego снова добавляетъ: "но никогда не былъ употребляемъ по секретнымъ деламъ, и только разве жаловался на обиды, которыя претерпевалъ отъ Воейкова, Краевскаго и другихъ журналистовъ" {"Рус. Старина", 1871 г., XI, 509.}. Ниже мы увидимъ изъ документовъ - источника гораздо более достовернаго, чемъ слова Греча, - какое амплуа занималъ Булгаринъ... Во всякомъ случае, жалобъ его Бенкенгорфу на своихъ литературныхъ противниковъ не отрицаетъ и "верный другъ"...
Просьба Булгарина о дарованiи ему настоящей отставки и объ определенiи въ гражданскую службу перешла теперь къ Бенкендорфу. Очевидно, последнiй скоро успелъ близко узнать способности издателя "Пчелы", потому что уже 28 октября 1826 года, т. е., черезъ четыре месяца после вступленiя въ свою новую, всехъ и вся подавлявшую и надъ всеми и вся доминировавшую, должность, Бенкендорфъ уведомилъ Шишкова, что "бывшiй капитанъ французской службы Булгаринъ, обратившiй на себя вниманiе похвальными литературными трудами, желаетъ поступить на службу и посвятить способности свои занятiямъ общеполезнымъ", и что государь соизволилъ на причисленiе его къ министерству народнаго просвещенiя. A 22-го ноября последовалъ указъ правительствующему сенату: "обращая вниманiе на похвальные литературные труды бывшаго французской службы капитана Фаддея Булгарина, всемилостивейше повелеваемъ переименовать его въ VIII-й классъ и причислить на службу по министерству народнаго просвещенiя" {Полемическiя статьи Пушкина", "Истор. Вестникъ", 1884 г. III, 485.}. Шишковъ не далъ, однако, Булгарину никакой определенной должности, и последнiй лишь считался чиновникомъ особыхъ порученiй {Ibidem, 487.}.
Записка Бенкендорфа о "похвальныхъ литературныхъ трудахъ" Булгарина настолько интересна, что на ней нельзя не остановиться.
"Фаддей Булгаринъ, въ продолженiе десятилетняго своего пребыванiя въ С. -Петербурге, снискалъ себе уваженiе отличнейшихъ людей сей столицы за свое поведенiе и заслужилъ благосклонность публики своими литературными трудами", - таково вступленiе. Изъ дальнейшаго мы, кстати, ознакомимся съ некоторыми фактами бiографiи Булгарина, умышленно не приведенными выше.
"Съ 1816 года, онъ, снискавъ уже почетное имя съ польской словесности, началъ трудиться для россiйской, помещая сперва статьи своего сочиненiя въ журналахъ, по части исторической критики, военныхъ наукъ и словесности. Усмотревъ, что въ высшихъ училищахъ, вместо учебной книги, употребляютъ полное "Избранныя оды Горацiя, съ комментарiями на россiйскомъ языке", где исключено все соблазнительное и помещено то, что сообразно съ христiанскою нравственностью. Книга сiя на польскомъ языке напечатана на казенный счетъ и введена въ училища {Современники хорошо знали, что все комментарiи Булгаринъ укралъ y Ежовскаго, благодаря смерти котораго не могъ издать второго тома. Вообще, все небеллетристическiя "сочиненiя" Булгарина были всегда беззастенчивой контрафакцiей...}. Для поддержанiя воинственнаго духа въ народе и для сопряженiя любви народной со славою государя, Булгаринъ издалъ: "Славныя воспоминанiя россiянъ XIX столетiя", собравъ и расположивъ на двухъ большихъ таблицахъ все победы въ царствованiе императора Александра I, на каждый день въ году по одной. Сiе изданiе удостоилось вниманiя блаженной памяти государя императора и чрезъ министерство просвещенiя потребовано для эрмитажной библiотеки.
Для распространенiя историческихъ и географическихъ сведенiй въ Россiи, въ духе, свойственномъ образу правленiя, Булгаринъ предпринялъ съ 1822 г. изданiе журнала "Северный Архивъ", который былъ посвященъ исключительно исторiи, статистике, путешествiю и правоведенiю. Сiе изданiе, первое въ своемъ роде, заслужило вниманiе европейскихъ ученыхъ (!), которые безпрестанно (!) и все (!) пользуются и переводятъ оттуда статьи, до Россiи касающiяся. Сей журналъ заслужилъ также вниманiе правительства, и бывшiй министръ просвещенiя кн. Голицынъ, безъ всякаго ходатайства со стороны издателя, рекомендовалъ оный во все училища... Съ 1823 года Булгаринъ издавалъ "Литературные Листки", посвященные особенно исправленiю нравовъ статьями въ роде Адиссонова Спектатора. Булгаринъ издалъ "Воспоминанiе объ Испанiи" въ томъ намеренiи, чтобы доказать, что народъ, воспламененный любовью къ своимъ государямъ, бываетъ непобедимъ. Для распространенiя любви къ драматическому искусству, сильно действующему на нравы, онъ издалъ первый въ Россiи драматическiй альманахъ "Русская Талiя"... Съ 1825 года Булгаринъ издаетъ "Северную Пчелу", литературную и политическую газету, коей главнейшая цель состоитъ въ утвержденiи верноподданническихъ чувствованiй и въ направленiи къ истинной цели, то есть: преданности къ престолу и чистоте нравовъ. Стоитъ прочесть статью на день 30-го августа 1825 г. и статью на плачевную кончину блаженныя памяти императора Александра I, чтобы увидеть въ полной мере духъ сей газеты... Что Булгаринъ вытерпелъ за свой образъ мыслей отъ партiи, некогда сильной въ обществе, которой пагубные замыслы открылись впоследствiи, сiе известно всемъ, составлявшимъ кругъ ихъ знакомства. Булгарина даже стращали публично, что со временемъ ему отрубятъ голову на "Северной Пчеле" за распространенiе неевропейскихъ (такъ они называли) идей. Но Булгаринъ всегда пребылъ твердъ въ своихъ правилахъ и, видя какое-то своеволiе мыслей между юношествомъ и некоторыми умниками, не постигая тайной причины, всегда старался противодействовать ихъ влiянiю на общее мненiе. Доказательствомъ можетъ служить статья его сочиненiя подъ заглавiемъ: "Бедный Макаръ, или кто за правду горой, тотъ истый герой", появившаяся въ светъ въ "Северномъ Архиве" 8 декабря 1825-года, где монархическiя чувствованiя и правосудiе русскихъ государей выставлены въ самомъ блестящемъ виде. Съ нынешняго года Булгаринъ издаетъ безденежно {Только для подписчиковъ "Сев. Архива", "Сына Отечества" и "Сев. Пчелы", въ виде приложенiя...} журналъ "Детскiй Собеседникъ" и, чтобы удостовериться, въ какомъ духе онъ составляется, стоитъ взглянуть на статью: "Исторiя Славянъ". Главнейшая цель сего журнала есть распространенiе верноподданническихъ чувствованiй между россiйскимъ юношествомъ. Получивъ монаршую милость {Т. е. безпорочную отставку отъ русской военной службы и определенiе въ службу гражданскую.}, Булгаринъ получитъ новую жизнь, жизнь политическую, въ стране, которой онъ посвятилъ самого себя. Онъ первый изъ поляковъ появился на поприще русской словесности, и вниманiе, оказанное къ трудамъ его, безъ сомненiя, произведетъ благодетельныя действiя въ общемъ мненiи польскаго народа, который питаетъ въ себе любовь ко всему нацiональному. Въ варшавскихъ журналахъ безпрестанно припоминаютъ, что Булгаринъ родомъ полякъ; следовательно (?), тамъ почитаютъ его достойнымъ уваженiя" {М. Сухомлиновъ, "Истор. Вестникъ", 1884, III, 485--487.}.
Уже это "похвальное слово" представляетъ роль Булгарина несколько иначе, чемъ старался изобразить ее Гречъ. Но есть и другiя, еще более красноречивыя данныя для выясненiя этой роли.
срока (съ 4 марта по 4 iюля 1831 г.). По докладу министра, не особенно жаловавшаго своего "чиновника особыхъ порученiй", государь отказалъ, не пожелавъ делать исключенiй изъ общаго правила. Надо было или явиться въ срокъ, или подать въ отставку. Больной Булгаринъ избралъ второе: въ то время его положенiе уже вполне выяснилось, и служба была не особенно нужна. Но онъ разсчитывалъ получить при отставке чинъ надворнаго советника, a Ливенъ не сделалъ ни такого снисхожденiя, находя, что разъ Булгаринъ не имелъ определенной должности, то и судить о его способностяхъ нельзя. Отставка была дана 9 сентября. Булгаринъ уведомилъ объ этомъ своего благодетеля, и вотъ, 15-го декабря 1831 г., Бенкендорфъ пишетъ упорному министру:
"Принимая въ уваженiе, что г. Булгаринъ определенъ на службу по представленiю моему о способностяхъ его и трудахъ на пользу общую; что въ теченiе того времени, въ которое онъ считался на службе, былъ употребляемъ по моему усмотренiю по письменной часты на пользу службы, и что все порученiя онъ исполнялъ съ отличнымъ усердiемъ, я поставляю обязанностью моею засвидетельствовать предъ вашею светлостью о способности г. Булгарина и ревности его къ пользамъ государственной службы, и при томъ просить васъ о сделанiи надлежащаго распоряженiя, чтобы сенатъ при увольненiи его не нашелъ никакого препятствiя къ награжденiю его чиномъ за выслугу узаконенныхъ летъ" {Ibidem, 488.}.
Дело было передано въ комитетъ министровъ, но последнiй согласился съ кн. Ливеномъ.
"особыхъ" порученiй, Фаддея Булгарина. Правда, еще гр. Блудовъ говорилъ Никитенку, что ему положительно известна служба Булгарина по тайной полицiи; во время Бенкендорфа {A. Никитенко, "Дневникъ", "Рус. Старина", 1890 г., VII, 155.}, но этого было, пожалуй, недостаточно, потому что не документально, a во-вторыхъ, можно было думать, не спуталъ-ли старикъ Блудовъ Болеслава Булгарина (сына Фаддея) съ отцомъ: Булгаринъ-сынъ офицiально служилъ чиновникомъ въ III отделенiи съ начала 50-хъ годовъ {Странно, что цитированная статья Сухомлинова (1884 г.) осталось, повидимому, неизвестною ни г. Скабичевскому, ни г. Боцяновскому ("Къ характеристике Ф. В. Булгарина" - "Литер. Вестн." 1901 г., II), ни некоторымъ другимъ, писавшимъ о Булгарине; по крайней мере, никто изъ нихъ не решается о службе Булгарина въ III отделенiи и ни разу не упоминаетъ этой очень ценной статьи.}.
"благонамеренныхъ указанiй": они не нужны были, потому что Булгаринъ о каждомъ литературномъ "преступленiи", о каждомъ ударе по его карману конкуррирующими изданiями непосредственно сообщалъ въ III Отделенiе. Чтобы печатать доносъ, будучи увереннымъ въ его успешности, - надо или быть гораздо глупее Булгарина, или стоять гораздо дальше отъ "блюдущихъ" за литературою правительственныхъ органовъ. Зачемъ публично делать себя виновникомъ чужихъ бедъ, когда то же можно сделать келейно? Съ другой стороны, правъ и г. Венгеровъ, говоря о простой невозможности въ то время печатныхъ доносовъ. Действительно, въ первую половину прошлаго столетiя ничто не должно было нарушать убежденiе русскаго обывателя въ томъ, что благонамеренность и покорность - такiя же неотъемлемыя качества святой Руси, какъ неотъемлемъ воздухъ, которымъ она окружена". Совершенно верно, что "Булгаринъ не долженъ былъ упрекать "Современникъ" въ якобинстве. потому что это, во-первыхъ, доказывало бы, что Дубельтъ (и вообще III Отделенiе) плохо бдитъ, и еще более потому, что самая мысль о возможности ослушанiя заключала въ себе соблазнъ. Булгаринъ не долженъ былъ доказывать, превосходство дубельтовской системы предъ всякими иными, потому что это показывало бы, что есть на Руси люди, которые въ этомъ сомневаются" {С. Венгеровъ, "Ежедневная печать конца дореформенной эпохи", - "Литер. Вестникъ" 1902 г. VIII, 385.}.
"Северной Пчелы" и могутъ быть разсматриваемы, какъ доносы, то, все-таки, они имели иное значенiе. Указать на вольнодумство Пушкина значило, въ сущности, не донести на поэта, a лишь помочь въ стремленiи представить его такимъ темъ сильнымъ мiра сего, которые были въ этомъ отношенiи несолидарны съ озлобленнымъ противъ Пушкина Бенкендорфомъ. Когда же нужно было наказать кого-нибудь, эта форма "сообщенiя къ сведенiю" считалась, конечно, непрактичною...